Александр Михайлов о том, как обстоят дела в российском оборонно-промышленном комплексе

Скрытая и системная модернизация Вооружённых сил Российской Федерации, частично продемонстрированная с осени 2015 года в Сирии, а частично обозначенная в Федеральном послании президента РФ Владимира Путина от 1 марта 2018 года, вызвала шоковую: от полного отрицания до полузабытых воплей "Русские идут!" — реакцию у наших "западных партнёров", которые в своих стратегических замыслах до того отводили нашей стране роль "мальчика для битья", со всех сторон окружая наши границы своими военными базами, продвигая НАТО к западным границам России. Как удалось отечественной "оборонке" и военному ведомству совершить такой невероятный прорыв, на который, по оценкам многих военных экспертов, у "коллективного Запада" не будет адекватного ответа минимум на протяжении ближайших 25-30 лет, что обеспечивает нашей стране уже не паритет, а военно-стратегическое превосходство над любым вероятным противником? Главный редактор проекта "Завтра.ру" Андрей Фефелов обсуждает эти вопросы с экспертом Бюро военно-политического анализа Александром Михайловым. Андрей ФЕФЕЛОВ. Александр Евгеньевич, военно-промышленный комплекс — это явление, играющее в отечественной истории огромную роль. В определённые периоды ВПК был локомотивом экономики, и это признают даже самые отъявленные либералы. А что такое ВПК сегодня в нашей рыхлой рыночной экономике? Александр МИХАЙЛОВ. ВПК всегда был базовой платформой развития советской экономики. С развалом Советского Союза произошёл и крах системы военно-промышленного комплекса. В 1990-е годы гособоронзаказ выполнялся лишь на 15-20%. С приходом в 2000 году к власти в стране новой команды этому направлению стали уделять гораздо больше внимания. Уже в первом своём сроке Путин дал распоряжение об объединении большинства разрозненных предприятий, оставшихся после Советского Союза, в государственные корпорации оборонного назначения. Уже к 2007-му появились крупные корпорации уровня "Алмаз-Антея" и Ростеха с единым центром управления. То есть на фоне укрепления вертикали власти шло укрепление вертикали управления от федерального центра до самых удалённых предприятий ВПК. Андрей ФЕФЕЛОВ. То есть это другой принцип управления, не рыночный? Александр МИХАЙЛОВ. Да. И сейчас у нас гособоронзаказ на 2017–2025 гг. составляет 25 триллионов рублей. Это гигантская сумма, сопоставимая с несколькими бюджетами страны. И мы видим результаты этих вложений, особенно в работе нашей группировки на Ближнем Востоке. Андрей ФЕФЕЛОВ. Получается, что в нынешних рыночных условиях существует опыт системного централизованного управления предприятиями. И этот бесценный опыт может быть в какой-то момент перенесён на всю экономику страны в целом. Это для меня является главнейшим результатом! Хотя новые виды вооружений — это, конечно, и выход на внешние рынки. Как с этим дело обстоит сейчас? Александр МИХАЙЛОВ. Торговля оружием и поставки вооружения в другие страны — это всегда вопрос, который напрямую связан с внешней политикой страны. При этом российское оружие занимает прочные позиции на мировом рынке, несмотря на непрекращающуюся информационную кампанию, развязанную против нашего ВПК. Эта кампания вошла в полную фазу с 2015 года. Андрей ФЕФЕЛОВ. На что она заточена? Что у нас плохое оружие или что мы плохие? Александр МИХАЙЛОВ. Приведу пример. Помните, год назад был удар американскими "Томагавками" по авиационной базе в Сирии? Мы тогда не применили ни по одной из этих ракет своих средств ПВО. После этого удара пошла массированная информационная атака. Defense News, National Interest, Politico и другие общественно-политические издания Америки тиражировали тезис о том, что русские системы С-350 "Витязь" и С-400 "Триумф"… Андрей ФЕФЕЛОВ. Дырявые? Александр МИХАЙЛОВ. Да, что они не сработали, они ничего не увидели. И либеральная прослойка наших медиа подхватила этот тезис. Они стали трубить, что все выделенные на ВПК миллиарды были пущены "в распил", ничего толком не построено, наши системы не видят американские ракеты 1990-х годов разработки и т. п. Хорошо, что потом и наше оборонное ведомство, и концерн-производитель систем ПВО сфокусировали внимание нашего читателя и зрителя на том, что мы с американцами не находимся в состоянии войны в Сирии, наоборот, мы находимся в состоянии коалиции, координации военных действий. И они нас предупреждали о нанесении этого удара. Андрей ФЕФЕЛОВ. А за последние годы на внешних рынках продажи вооружения мы как-то поднимаемся? Александр МИХАЙЛОВ. На седьмой позиции оказалась в прошлом году наша самая передовая компания по зарубежным продажам — корпорация "Алмаз-Антей". Первое место занимает Lockheed Martin — крупнейший в мире производитель авиации и систем ПВО. Кстати, в США эти два направления объединены в одну корпорацию. А у нас есть Объединённая Авиастроительная Корпорация (ОАК), которая занимается производством военной авиации, и есть корпорация "Алмаз-Антей", которая занимается средствами ПВО. Второе место занимает Boeing, британская BAE Systems на третьем месте. Четвертое и пятое — у американских компаний General Dynamics и Raytheon, которые разработали и производят "Томагавки". На десятом-одиннадцатом — Ростех, "Вертолёты России". Всего в двадцатке основных производителей оружия — пять наших корпораций. Естественно, мы и близко не дотягиваем до объёма продаж США. Но здесь нужно учитывать тот факт, что США контролируют НАТО. А НАТО — это прежде всего не военный, а экономический альянс. И там навязывают вооружения странам, которые находятся в "сложноподчинённом" положении. Посмотрите, как Прибалтика искренне отдает 2% ВВП на закупки американской техники! Прибалтика, которую в случае третьей мировой войны ничто не спасёт от удара со стороны России, никакие средства, которые они купят за эти 2%! Андрей ФЕФЕЛОВ. А Трамп говорил, что США субсидируют НАТО. Получается, что они же их и доят? Александр МИХАЙЛОВ. Здесь такая ситуация. Сначала Штаты, которые, собственно, и печатают зелёную бумажную массу, направляют её в свои военные корпорации по заказу Конгресса. Дальше производится объём оружия, который в несколько раз превышает потребности Пентагона, и это оружие надо сбывать на внешние рынки. Прежде всего, это авиация, системы ПВО, средства радиоэлектронной борьбы, связи — всё, где применяются высокие технологии. Это всё стоит очень дорого. При этом самолет или танк производства американской корпорации и российские аналоги могут отличаться по цене в три-четыре раза. Андрей ФЕФЕЛОВ. Почему так? Александр МИХАЙЛОВ. Посмотрим на примере танков. Наш танк Т-90 — боевой танк, испытанный в Сирии, показавший все свои возможности и признанный авторитетными военными экспертами как лучший танк на планете. При этом американский Abrams стоит восемь миллионов долларов, а Т-90 — три миллиона долларов. В чём логика? А логика в том, что многие государства лучше купят американское, хотя и дороже, чем получат вслед за покупкой российских танков целый пакет санкций от атлантистов. Тем не менее, постоянно происходят конфликты внутри НАТО, многие не хотят покупать такие дорогие средства вооружения. К примеру, самолет F-35. Самолет "сырой", его дорабатывают уже не первый год, влили в него уже почти 1,5 триллиона долларов. Это три гособоронзаказа в России! Один экземпляр F-35 стоит около 100 миллионов. Его отказываются покупать государства, а США давят: "Покупайте, покупайте!" Хотя на эти деньги можно вооружить целую армию стрелковым оружием. То же по системам ПВО. Наши системы дешевле. И С-400 сейчас стала, по сути, нашей внешнеполитической военной валютой. Её поставляют в определённое государство, являющееся союзником США, "автоматом" вбивая клин между руководством этого государства и Госдепом с Пентагоном. Примеры — Саудовская Аравия, Турция (член НАТО!). Раньше они были вынуждены покупать третьего "Патриота", новый THAAD, который тоже "сырой". И при этом в Саудовской Аравии не так давно ракета из второго "Патриота" взлетела и ударила по жилому кварталу. Ракета стоит три миллиона долларов, а она бьёт по жилому кварталу! Совсем недавно были испытания на Гавайях. Новейшая американская корабельная система ПВО Aegis не сбила воздушную цель. О чём это говорит? "Сырые" изделия, над ними надо ещё работать. Но Штаты себя всегда считали страной не обороняющейся, а наступательной. Поэтому там строили авианосцы, вообще военный флот. Андрей ФЕФЕЛОВ. Это островное мышление, пиратские стратегии. Александр МИХАЙЛОВ. Конечно, подплыли к бедному государству, ударили по нему с авианосца крылатыми ракетами, авиацией и быстренько отплыли. Но эта стратегия не работает в противостоянии с Россией. Потому что мы развиваем другие средства вооружения: более дешёвые, с одной стороны, а с другой — нивелирующие и блокирующие возможности триллионных разработок США. Наши системы С-400 и перспективная С-500 видят F-35, и ничего американцы с этим поделать не могут! Не смогли они сделать его невидимым для наших радаров. Андрей ФЕФЕЛОВ. А сколько людей работает в нашем ВПК? Александр МИХАЙЛОВ. Три миллиона на данный момент. Около двух лет назад их было около двух c половиной миллионов. Благодаря государственным вливаниям эти люди стали получать более высокую зарплату. Хотя средняя зарплата на разных военных производствах России — от 35 до 45 тысяч. Не ущемляем ли мы этих замечательных людей, которые жизнь свою кладут сначала на получение физического, технического образования, потом — на работу в закрытых научных центрах? Одно дело, когда ты в Москве работаешь на оборонном предприятии, другое дело, когда работаешь где-нибудь на Дальнем Востоке и из-за секретности даже покинуть не можешь это место. Андрей ФЕФЕЛОВ. Ещё я хотел бы поговорить о конверсии. Не о позорище конца 1980-х, когда мощнейшие предприятия заставляли сверху производить какие-то сковородки… Александр МИХАЙЛОВ. Сейчас на Украине, кстати, абсолютно такая же линия идет. То есть на бывших советских предприятиях разворачивается абсолютно нетехнологичное производство… Андрей ФЕФЕЛОВ. Объявили, что это аграрная страна. Александр МИХАЙЛОВ. Да, теперь это аграрная страна, и они будут делать соху вместо атомного оружия. Андрей ФЕФЕЛОВ. Недавно были объявлены грандиозные планы руководства России о том, что наши военные предприятия будут производить также высокотехнологичную гражданскую продукцию. Насколько это всё реально? Александр МИХАЙЛОВ. Да, когда Путин выделял огромные средства на новую программу гособоронзаказа с 2017 по 2025 гг., он поставил задачу за этот срок довести производство гражданской продукции до 50% в большинстве военных холдингов. Эта задача понятна. С одной стороны, государство не может бесконечно вкладывать деньги в оборонный комплекс, не получая от него отдачи. Мы не планируем вести захватнические войны и жить на контрибуции. Нам нужно применять полученные технологии в гражданских отраслях. К примеру, компания, которая производит ПВО, делает системы диспетчерского слежения за гражданскими самолетами. Эту нашу систему покупают и в России, и за границей. Корпорация "Уралвагонзавод" производит лучшие в мире танки Т-90, но при этом производит целую линейку вагонов — и товарных, и пассажирских. Таких направлений — огромное количество. Я на оборонных заводах встречал и моторы для лодок, и защитные средства, и спецформу, и системы наблюдения, и эхолоты. И я думаю, что задача, поставленная Путиным, в ближайшие несколько лет будет выполнена. Андрей ФЕФЕЛОВ. А что у нас с военной электроникой? Александр МИХАЙЛОВ. Вы посмотрите, что сейчас творят в небесах наши крылатые ракеты, какие вещи мы можем делать на уровне военной авиации, ракетостроения! С военной электроникой у нас всё в полном порядке. Андрей ФЕФЕЛОВ. То есть не программа Windows там стоит? Александр МИХАЙЛОВ. Мы развиваем своё программное обеспечение, алгоритмы пишутся исключительно на российских оборонных предприятиях, они нигде не заимствованы, нигде не закуплены. И это обеспечивает те неповторимые тактико-технические характеристики, которые имеются у нашей техники. Ведь они во многом зависят от того программного обеспечения, которое закладывается в наше "умное оружие". Сейчас ракеты сами мыслят, сами обдумывают траектории, сами принимают решение во время полёта, и даже в случае потери связи с нашими спутниками всё равно выполняют свою задачу. Андрей ФЕФЕЛОВ. Ракеты читают газеты! Надеюсь, что умные наши ракеты читают и газету "Завтра". В продолжение нашего разговора — вопрос о военной науке. Александр МИХАЙЛОВ. Во-первых, кадры для военной науки черпаются из гражданских технических вузов. Во многих вузах сейчас действует "распределение" в вооружённые силы. Во-вторых, есть целый сектор военно-технического образования. Каждый военный вуз выставляет свои требования к абитуриенту и набирает именно тех курсантов, которые интересны заказчику, поскольку у каждого военного вуза есть свой заказчик в Минобороны, который забирает потом эти кадры себе. И, в-третьих, сами концерны и холдинги создают учебные центры на своих базах. Причём, если этот завод работает ещё с 30-х годов прошлого столетия, то рядом с ним есть и профтехучилище, и даже технический вуз. Кстати, у нас в ВПК преемственность очень большая: бабушка-дедушка работали на военном производстве, родители в военном вузе, и внук создаёт очередную ракету. Недавно я был на открытии учебного центра одной из наших военных корпораций. Там готовятся кадры для создания электронной начинки наших изделий. Они полностью содержат этот центр, финансируют, занимаются и подбором, и выпуском специалистов. Андрей ФЕФЕЛОВ. А чем-то помогает сегодняшнему ВПК наша Академия наук и вообще фундаментальная наука? Александр МИХАЙЛОВ. Здесь прежде всего нужно упомянуть космическое направление. Мы создали новый род войск — Воздушно-космические силы (ВКС). И наши военно-космические научные центры работают в спайке с Российской академией наук, с учёными, которые занимаются космическими технологиями. Зачем, к примеру, создавать отдельно военный спутник и спутник метеорологического наблюдения? Можно же объединить эти функции. Но здесь есть свои проблемы. Многие военные научные институты при Сердюкове были закрыты. С приходом Шойгу некоторые из них снова начали работать, но многие остались закрытыми. Это ряд институтов обобщения информации, институты, которые занимались сверкой направлений технологий. Допустим, одна военная организация развивает за государственные деньги вот такой прибор, а другая где-то в другом регионе — вот такой прибор. Но, в принципе, два эти прибора дублируют друг друга. В советское время все технологические разработки проходили через общий аналитический центр, чтобы не было дублирования, ненужной научной работы. Сейчас, когда у нас как минимум половина оборонно-промышленного комплекса находится в виде организаций, имеющих отдельный юридический статус типа ООО, ОАО и т. п., они не обмениваются своей технической информацией на определённом уровне, чтобы не было технического шпионажа со стороны наших западных "партнёров". Андрей ФЕФЕЛОВ. То есть это не попытка конкурировать со своими же собратьями по ВПК, а требование секретности? Александр МИХАЙЛОВ. Да, хотя примеры конкуренции в нашем ВПК тоже есть. К примеру, недавно принимали новый автомат Калашникова АК-12. Автомат Ковровского производства А-545 уступил "ижевцу" по соотношению "цена-качество", потому что хоть он и стреляет лучше и кучнее, но говорят, что он дороже в производстве. А, может быть, сработало "лобби" ижевского концерна, который, наверное, покрепче себя чувствует в системе нашего ВПК. Или, например, схожие боевые машины — "Тор" производства ижевского "Купола" и "Панцирь" тульского производства. Андрей ФЕФЕЛОВ. Может, аналогичные производства всё-таки нужны для стимуляции? Александр МИХАЙЛОВ. Как посмотреть. "Тор" и "Панцирь" — это машины с системой ПВО малой дальности. При конкуренции между ними выясняется, что одна машина более эффективна, но более дорогую ракету имеет, другая машина менее эффективна в бою, но дешевле в производстве. В данном случае государство выбрало "Тор". Хотя и "Тор", и "Панцирь" присутствуют в Сирии и выполняют схожие задачи. Но если "Тор" имеет возможность стрелять на ходу, на марше, то "Панцирю" требуется больше времени, чтобы поразить цель. То есть в боевых условиях ижевская машина лучше, чем тульская. А в истории с автоматом выбрали более дешёвую версию. Андрей ФЕФЕЛОВ. А представители наших КБ непосредственно присутствуют в Сирии, когда происходит испытание в боевых условиях? Александр МИХАЙЛОВ. Насколько я знаю, в зону боевых действий конструкторов не возят. Но съёмки, фиксация показателей — всё это ведется. Недавно Шойгу заявил, что более 200 направлений военных технологий было испытано в Сирии. И тыловые службы тоже совершенствуются. У нас сейчас тыловики — это не те тыловики, что были раньше. Вы видели новый паёк у контрактников? Это же космос: тюбики и всё прочее. А новая форма "Ратник"? В неё вложен не один год трудов учёных: форма имеет массу возможностей для отражения различных поражающих элементов стрелкового оружия, имеет радиационную, химико-биологическую защиту и прочее и прочее. Чего не хватает нашему ВПК? Я считаю, красивых и добрых слов. Чаще надо говорить: вы лучше всех, вы молодцы, вы делаете самое лучшее изделие… Андрей ФЕФЕЛОВ. А секретность? А если этих специалистов похитят, убьют? Сейчас секретность закрутили о-го-го как. Но, с другой стороны, надо рассказывать об этих людях, это нужно молодому поколению. Александр МИХАЙЛОВ. И всему народу, который должен видеть, что наш мощнейший ВПК создаётся и контролируется очень умными, профессиональными людьми. Андрей ФЕФЕЛОВ. Спасибо всем специалистам, которые трудятся на военных предприятиях. Это великая миссия, которая защищает всех нас, все будущие поколения. Низкий поклон вам!




Смотрите также: